На берегах Амура и на острове Сахалин живут потомки «рыбьекожих людей». Тех, кто в древних китайских летописях упоминается как «юй-пи-дацзы» — «рыбьекожие варвары» («юй-пи» — кожа; «дацзы» — варвар, абориген). «Рыбьекожие» особенности дальневосточников и в информационных сообщениях XVII века — «скасках», «отписках» и «распросных речах», которые русские землепроходцы отправляли с неизведанных и диких берегов. Принадлежат они перу предводителей амурских походов Василию Пояркову, Ерофею Хабарову, Онуфрию Степанову и достаточно лаконичны. Но в «скасках» этих — все самое главное о жителях «даурских мест», чей образ жизни не мог не удивлять россиян. Дючеры, натки, ачаны, гольдики и негидальцы (так три столетия назад называли приамурские народы) землю под хлеб не пахали, из домашних животных разводили только собак, летом жили в шалашах на сваях (в «клетях безоконных»), зимой — в рубленых юртах также без окон. Кормились эти народы главным образом рыбой и одежду носили «из кож рыбьих».

Позднее, уже в XIX веке, когда Приамурье стало частью Российского государства и здесь начались серьезные научные исследования, одним из главных и самобытных признаков живущих по берегам рек народов (теперь их стали называть «ихтиофагами» — «рыбоедящими») по-прежнему оставалась рыбья кожа. Но по мере того, как восточная окраина обживалась «титульной» нацией, аборигенам насаждался русский язык и абсолютно чуждая им культура, «рыбьекожие» черты в портрете коренных жителей Амура постепенно стерлись.

Только в последние несколько лет оно вдруг появилось в творческом пространстве современных аборигенов. Необычное ремесло, сродни волшебству. Представьте: скользкое и чешуйчатое сырье в руках мастера превращается в тончайший красивый материал, а затем в предметы народного искусства. Впрочем, и сама эта технология — настоящее произведение искусства.

Записки очарованных странников

Приамурская земля, загадочная и даже мистическая, всегда привлекала людей неординарных и увлеченных. Ричард Карлович Маак, географ, ботаник и путешественник в своей книге «Путешествие на Амур, совершенное по распоряжению Сибирского отдела Императорского Русского географического общества в 1855 году», говоря о значении присоединения Амурского края к Российской империи (важнейший политический и экономический шаг, закрепленный в 1858 году Айгунским договором), подчеркивал, что это «событие в высшей степени благоприятное для России и счастливое для науки». Свое путешествие по Амуру Маак представил в форме путевых заметок, написанных легко и непринужденно. Даже спустя почти полтора столетия можно почувствовать гармонию и красоту жизни, которая протекала на этих берегах.

Как и многие его коллеги-ученые, Маак искренне восхищался искусством народов Амура и даже утверждал, что «ни у кого из других жителей Восточной Сибири мы не встречаем в такой степени развитого художественного инстинкта». И при этом его удивляло, как мало ценили свой труд амурские мастерицы и «за небольшой кусок ситцу охотно отдавали свои одежды тщательно и очень искусно вышитые выкрашенной рыбьей кожей».

В столь интересном замечании о недооценке «рыбьекожими людьми» плодов (и каких!) своего труда кроется один очень важный момент. Просто искусство для них, или то, что мы подразумеваем под этим словом, было самой естественной частью жизни. Стремление украсить свою одежду и утварь, тот самый «художественный инстинкт» играл роль надежной «брони» и защищал от всего негативного.

Иван Алексеевич Лопатин, крупный русский этнограф, глубоко изучавший в начале XX века жизнь и культуру гольдов (нанайцев) и собравший во время своих экспедиций бесценный этнографический материал, с восхищением отмечает: «Гольды — удивительный народ в своем искусстве (эти слова могут быть применимы ко всем северным народам. — Е. Г.), несмотря на первобытную жизнь в материальном и духовном отношении, гольды тем не менее имеют все виды искусства и некоторые из них у них высоко развиты».

Благодаря этим наблюдениям, впечатлениям, которые в итоге обрели форму фундаментальных научных трудов, можно «отмотать назад» ленту исторических сюжетов Приамурья и почувствовать мир «рыбьекожих» людей. Там еще в начале 20-х годов XX века, несмотря на проникновение в жизнь аборигенов Амура русской и китайской культур и уже достаточно широкое распространение ткани, рыбья кожа все равно остается незаменимым материалом. Но одежда изнашивалась, складывалась в сундук за ненадобностью, потому что в гардеробе аборигенов появилась «русская» одежда, так же, как в языковом пространстве — русская речь. Традиционные халаты стали исключительно тканевыми, и необходимость выделывать в поте лица рыбьи шкуры отпала сама собой. И кануло бы в Лету «рыбьекожее» ремесло, если бы не грянула Великая Отечественная, потом послевоенные годы, когда остро не хватало многих вещей, в том числе и обуви. Вот и вспомнили удобные пондо, достали кожемялки, и рыбья кожа на какое-то время вернулась в повседневную жизнь. Интереснейший факт: в амурских селениях еще в начале 60-х в сапогах из щуки и ленка ходили и аборигены, и русские. Миновало лихолетье, и древние технологии снова отправились на чердаки и в сараи. То, что они уникальны, «рыбьекожим людям» никто не объяснил.

Кодекс чести ихтиофага

Для народов Амура рыба всегда была главным источником жизни. Она давала все: пропитание для человека и его верных помощников — собак, отличный материал для одежды, обуви и еще целого ряда незаменимых в быту вещей. К бесценному дару природы «рыбьекожие люди» относились бережно, даже трепетно, что подтверждают особые обряды поклонения духам водной стихии, множественные ритуалы для привлечения удачи во время рыбалки, строгие запреты, чтобы она невзначай не отвернулась.

Никогда рыбак не оттолкнет от берега свою лодку и не осмелится забросить сети, прежде чем не выполнит целый ряд правил. Обрядовые действа — настоящие мистерии. На берегах Амура они разыгрывались довольно часто. Главные жертвоприношения всегда происходили весной и осенью, но и в течение года рыбак не забывал просить помощи у водных духов. Самое ответственное время — кетовая путина, когда осенняя река серебрилась от косяков рыбы, и аборигенам предстояло сделать главные запасы своего «хлеба насущного» — юколы. В далекое плавание вниз по реке отправлялись берестяные кораблики, нагруженные кашей, рисом, фасолью, ягодой, кореньями таежных трав, рыбным студнем моси (это особое блюдо нивхи и ульчи готовили тоже из рыбьих шкур). Порт назначения — царство Тэму, грозного хозяина водных просторов. Сегодня берестяные кораблики — красивый штрих фольклорных праздников. Но рыбаки — и русские, и северяне — перед началом промысла обязательно бросят в реку несколько сигарет — угостят табачком Хозяина.

Коренные народы Амура никогда не делали чрезмерных запасов рыбы и заготавливали ее ровно столько, чтобы пережить зиму. И ничего не выбрасывали. Шкуру снимали и делали заготовки для будущих изделий. Рыбу нарезали на тончайшие пласты, которым после сушки предстояло стать юколой, хребты также сушили, и это был корм для собак. Из головы и внутренностей вытапливали жир и заготавливали впрок. Из рыбьих косточек и позвонков мастерили детворе игрушки. Что-то вроде наших оловянных солдатиков.

Этические правила по отношению к природе, к живой рыбе, которая все чувствует и понимает, в былые времена не обсуждались. Если рыболов настигал острогой крупную добычу, он очень осторожно подтягивал ее к лодке, но не поднимал из воды, а небольшим копьем наносил точный удар (либо специальным деревянным молотком бил по голове), чтобы «прогнать» ее душу. Большим грехом считалось чистить рыбу, пока она еще жива. Многое поменялось в сознании людей Амура, но хищниками они не стали. Среди браконьеров в основном люди пришлые. У них катера и отличные снасти, их не тревожит зловоние от гниющей на берегу рыбы, которая и ценится-то у них лишь из-за красной икры. Кстати, в национальной кухне аборигенов Амура этого деликатеса никогда не было.

Современные жители Амура продолжают считать себя ихтиофагами, потому что рыба — основа их рациона. Иначе они не могут, так уж природа устроила. Тем больнее бьют по ним техногенные катастрофы, которые в последнее время все чаще обрушиваются на дальневосточную реку, название которой в переводе с нанайского, ульчского, нивхского, негидальского означает «большая», «мощная», «полноводная». И все же им еще удается сохранять свою неразрывную связь с природой. Потому что аборигены Амура понимают: с ее утратой они просто исчезнут как этнос.

Метаморфозы рыбьей кожи

Праздничный женский халат из рыбьей кожи на Амуре называют амири. Это нанайское слово. Ульчи говорят арми, нивхи — выскыл. Он светлый, бархатистый, с необычной фактурой. Человек несведущий ни за что не догадается, из чего амурчанки шили свои одежды. А когда узнает, искреннее удивится. Потому что очень непросто провести линию от сырой шкурки — скользкой, со специфическим запахом — к материалу, напоминающему тончайшую замшу. Такие вот метаморфозы.

«Рыбьекожее» ремесло, отточенное на протяжении тысячелетий до мельчайших деталей, на первый взгляд кажется очень простым и в чем-то даже примитивным. Прежде чем снять с пойманной рыбы кожу, ее потрошили и подвешивали на сушила. С помощью специального костяного ножа отделяли шкуру, скоблили, удаляя остатки жира и мяса. Затем, избегая попадания прямых лучей солнца, прикрепляли к стене амбара или фанзы, где она и высыхала за несколько дней. Подготовленные таким образом шкурки складывали стопками и придавливали сверху каким-нибудь грузом, чтобы распрямить, а затем окончательно просушивали на ветру. Первый этап завершен. Теперь жесткое и шуршащее сырье предстояло размять в специальном приспособлении и это, пожалуй, была самая трудоемкая и затратная по времени процедура. Вот описание кожемялки, сделанное Ричардом Мааком в 1855 году: «Для выделки рыбьих кож употребляется очень простой снаряд, который называется хаирга и состоит из деревянного бруса с выемкой посередине, обстроганного с обоих концов наподобие рукояток. При выделке рыбью кожу плотно свертывают, кладут в выемку посередине снаряда, держат его левою рукою за рукоятку, а в правой имеют деревянный молоток (кунгку), которого набалдашник скруглен с обеих сторон, и бьют им по коже, чтобы очистить ее от чешуи и придать ей мягкость...» Проходили десятилетия, а станок для выделки рыбьей кожи сохранял прежний допотопный вид. Известная на Амуре ульчская мастерица Зоя Александровна Пластина с помощью этого грубого приспособления превращала рыбьи шкурки в мягкий материал, из которого потом шила национальные женские и мужские халаты, обувь, рукавицы, сумочки и другие красивые вещи. Теперь они во многих этнографических коллекциях музеев.

В «рыбьекожем» ремесле важны не только ловкие сильные руки мастерицы и невероятное усердие, но еще и особые технологические тонкости. Они-то и меняют рыбью кожу до неузнаваемости. Для того чтобы удалить жир, а, следовательно, неприятный запах, в рыбью кожу заворачивали гнилушки из пней, и долго мяли с этим наполнителем. Гнилушки служили хорошим природным адсорбентом и придавали ей «товарный» вид. Промывая шкурки в воде, туда добавляли древесную золу. Или такой способ: рано утром срезали влажную от росы траву полыни или пырея и на несколько часов заворачивали в шкурки, потом их разглаживали руками, сушили и вновь колотили деревянным молотком. Напоследок кожу проминали еще и руками — сантиметр за сантиметром, не оставляя ни одного жесткого участка. Иногда в завершение по поверхности проходились кусочком пемзы, делая ее практически идеальной.

Праздничные и особенно свадебные халаты шили из светлой, почти белой кожи. Для этого выделанные шкурки вымораживали или обрабатывали специальной глиной. Цвет рыбьей кожи для повседневной одежды, промысловых костюмов, а также обуви и рукавиц оставляли естественным. Серебристый, с сероватыми или желтоватыми переходами он тоже очень красив.

Аборигены Амура знали особенности кожи различных пород рыб, и потому для каждой из них было свое предназначение. «Главная» рыба аборигенов — кета, а также сазан, амур — давали материал для халатов, наголенников (ноговиц), голенищ для обуви. Причем самые дорогие халаты, в том числе и свадебные, шили из кожи сазана, у которой очень красивая фактура с крупными ячейками от чешуи. Ценилась при шитье особых халатов и кожа толстолоба: мягкая, эластичная, белая. Из толстой и прочной кожи сома, ленка, щуки, зубатки шили обувь и рукавицы. А суперпрочная кожа тайменя, калуги и осетра в руках мастера превращалась в трутницу (специальную сумку, в которой переносили тлеющие сухие березовые грибы), ножны, упряжь для собак, крепления для охотничьих лыж.

При всей своей прочности рыбья кожа нуждалась в правильном обращении. Праздничные халаты бережно хранили в берестяных туесах вместе с сушеной полынью или веточками багульника. Береста предохраняла эти дорогие для женщины вещи от сырости, трава была одновременно адсорбентом и ароматизатором. Впрочем, и повседневную одежду берегли от влаги и перекладывали пластинами березовой коры. Промокшие вещи и обувь следовало сушить в тепле, но подальше от огня.

Вплоть до конца XIX века в жилищах аборигенов оконные стекла заменяла кожа кеты или толстолоба. Сшивая шкурки в большие полотнища, из них делали паруса. Отправляясь в путь на нарте, охотник заматывал груз в легкое и непромокаемое покрывало, а сверху фиксировал его арканом. Такая упаковка была надежной даже при быстрой езде и не очень гладкой дороге. Крупу, сушеные мясо, рыбу, ягоду хранили в мешочках из рыбьей кожи. В ненастье надевали своеобразный дождевик — халат из кожи сома (по-нанайски хэртэ). Удэгейцы хоть и были лесными людьми, но, отправляясь на охоту, брали с собой палатки из рыбьей кожи — легкие и надежные. Кроме того, без рыбьей кожи не обходились при совершении сакральных ритуалов. Из нее шили костюм шамана, использовали в амулетах и оберегах.

В наше время предназначение «рыбьекожего» материала стало иным. Из него шьют одежду для музеев, творческих выставок и конкурсов, используют в орнаментах и украшениях, придумывают необычные аксессуары. Изменилась и технология обработки, но не кардинально, а лишь в отдельных моментах. Теперь не приходится замачивать снятую шкурку в воде с добавлением золы или использовать гнилушки. Химическая промышленность предлагает множество средств и от жира, и от запаха. Но уникальность приамурской истории «рыбьекожего» ремесла в том, что она практически полностью сохранила цикл древней технологии. Современные мастерицы выделывают рыбьи шкурки точно так же, как это делали амурчанки сто, двести, триста лет назад.

Путь древнего ремесла

Материал, освоенный «рыбьекожими людьми» много столетий назад, теперь называют «кожей XXI века», а «продвинутые» дизайнеры используют его для самых смелых и даже дерзких идей. Известная фирма «Christian Dior» предлагает розовые туфли из кожи лосося, а шотландская компания «Skini» — «лососевые» бикини, утверждая, что это неплохая альтернатива шкурам экзотических животных. В Китае одна из фирм-производителей сотовых телефонов обтянула кожей жемчужной гурами мобильник, сделав его очень дорогим. Во времена Первой мировой войны в Норвегии запустили промышленную линию по производству обуви для солдат, которую шили из шкур морских рыб. Она выходила не слишком элегантной, но зато прочной и удобной. В бывшем Советском Союзе офицеры из высших кругов носили сшитые специально на заказ мягкие и легкие сапоги из кожи зубатки.

В Англии, Дании, Франции, Италии, Норвегии, США, Канаде, Таиланде, Чили и других странах «нетрадиционное кожевенное сырье» уже давно обрабатывают в промышленных условиях, применяя новейшие разработки, в том числе и в химической индустрии. Правда, кроме привычных для нас лососевых пород рыб, сазана или щуки там используют сверхпрочные шкуры акул и скатов. Стильный материал для обивки мебели, водонепроницаемый для водолазных костюмов и обуви, очень прочный для перчаток, в которых играют в гольф. Нельзя сказать, что мировое производство изделий из кожи рыб носит массовый характер, но около сорока компаний в общей сложности наберется.

Дальний Восток — родина «рыбьекожих людей». Но что-то не слышно пока предложений поставить выделку рыбьей кожи на промышленную основу. Более того, интерес к этому ремеслу появился только в последние годы, и это понятно. Древние технологии, шагнувшие в XXI век, могут стать отличной визитной карточкой самого дальнего региона России и возможностью для мастеров и художников выйти в мировое художественное пространство. Так и происходит. Сегодня коренные народы Амура и Сахалина, обращаясь к своим традициям, поднимают обработку рыбьей кожи на уровень уникального и самобытного искусства. Это подтверждают награды, которыми приамурские мастера, работающие с рыбьей кожей, отмечаются за свои произведения на крупных выставках в Москве и Санкт-Петербурге.

Юлия Самар, член Союза художников России, обучает ремеслу обработки рыбьей кожи своих соплеменников в специальной школе, которая финансируется правительством Хабаровского края. Возвращаясь домой, ее ученики передают навыки молодому поколению аборигенов Амура. Все к той же Юлии Самар в свое время обратились японцы, и она несколько месяцев жила на острове Хоккайдо, учила айнов правильно выделывать шкуры рыб. Оказалось, что аборигены Страны восходящего солнца совершенно утратили это ремесло. Теперь они переняли его из рук нанайской женщины.

В первые десятилетия советской власти искусство аборигенов без обиняков называлось отсталым. Позднее стали выражаться корректнее: «Вряд ли у нанайцев, нивхов и ульчей, живущих в условиях общества развитого социализма, есть необходимость шить халаты из рыбьей кожи, выделывать посуду из бересты и т. д.»

Время показало — необходимость есть. Чтобы почувствовать свои корни, осознать национальную принадлежность. Пережив трудные 90-е, которые стали для коренных малочисленных народов Севера шансом вернуться к себе, люди Амура создают родовые общины, возвращаются к традиционным ремеслам, вынашивают идеи национальных мастерских. Практически во всех общеобразовательных школах амурских сел и районных центров на факультативных занятиях детвора учится работать с берестой, мять рыбьи шкурки, вышивать орнамент особым «нанайским» или «ульчским» стежком.

Это можно назвать как угодно — особой генетической предрасположенностью, связью с ушедшими поколениями, которую не в силах разорвать идеология и забвение, но даже те аборигены, кто прежде не прикасался к бересте, вышивке, меху или рыбьей коже, всего после нескольких уроков начинают делать превосходные вещи.

Краски фестивалей и праздников национальной культуры северных этносов, которые проходят в самом восточном регионе России, с каждым годом все ярче. В дальневосточной столице Хабаровске недавно прошел Второй международный фестиваль ремесел коренных малочисленных народов «Живая нить времен». Красивые вещи из ткани, меха, бересты, дерева, сделанные талантливыми мастерами. Теперь в этой палитре еще и серебристые вкрапления рыбьей кожи.

Елена ГЛЕБОВА
Хабаровск
Культура. № 38 (7750) 7–13 октября 2010 г.